Неточные совпадения
Через два часа Клим Самгин сидел на скамье в парке санатории, пред ним в кресле на колесах развалился Варавка, вздувшийся, как огромный пузырь, синее лицо его, похожее на созревший нарыв, лоснилось,
медвежьи глаза смотрели тускло, и было в них что-то сонное, тупое. Ветер поднимал дыбом поредевшие волосы на его
голове, перебирал пряди седой бороды, борода лежала на животе, который поднялся уже к подбородку его. Задыхаясь, свистящим голосом он понукал Самгина...
Он почесал
голову почти с отчаянием, что эти две женщины не понимают его и не соглашаются отдать ему в руки то счастье, которое ходит около него, ускользает, не дается и в которое бы он вцепился своими
медвежьими когтями и никогда бы не выпустил вон.
Щепки и осколки, как дождь, летели ему в лицо и в
голову: он мигал мерно и ровно, не торопясь, всякий раз, когда горсть щепок попадала в глаза, и не думал отворотить
головы, также не заботился вынимать осколков, которые попадали в
медвежью шерсть и там оставались.
Кабинет Веревкина был обставлен, как всякий адвокатский кабинет: мебель во вкусе трактирной роскоши,
голые красавицы на стенах,
медвежья шкура у письменного стола, пикантные статуэтки из терракоты на столе и т. д.
Но уже доктор входил — важная фигура в
медвежьей шубе, с длинными темными бакенбардами и с глянцевито выбритым подбородком. Ступив через порог, он вдруг остановился, как бы опешив: ему, верно, показалось, что он не туда зашел: «Что это? Где я?» — пробормотал он, не скидая с плеч шубы и не снимая котиковой фуражки с котиковым же козырьком с своей
головы. Толпа, бедность комнаты, развешанное в углу на веревке белье сбили его с толку. Штабс-капитан согнулся перед ним в три погибели.
«На безрыбье и рак рыба». Во время голодухи можно покормиться и
медвежьими объедками. Все дружно принялись за работу, и через четверть часа у людей все карманы были набиты рыбьими
головами.
Дед стоял, выставив ногу вперед, как мужик с рогатиной на картине «
Медвежья охота»; когда бабушка подбегала к нему, он молча толкал ее локтем и ногою. Все четверо стояли, страшно приготовившись; над ними на стене горел фонарь, нехорошо, судорожно освещая их
головы; я смотрел на всё это с лестницы чердака, и мне хотелось увести бабушку вверх.
Сборы на Самосадку вообще приняли грустный характер. Петр Елисеич не был суеверным человеком, но его начали теснить какие-то грустные предчувствия. Что он высидит там, на Самосадке, а затем, что ждет бедную Нюрочку в этой
медвежьей глуши? Единственным утешением служило то, что все это делается только «пока», а там будет видно. Из заводских служащих всех лучше отнесся к Петру Елисеичу старый рудничный надзиратель Ефим Андреич. Старик выказал искреннее участие и, качая
головой, говорил...
Когда Гловацкий осветил до сих пор темную переднюю, Бахарев стоял, нагнув свою
голову к Абрамовне, а она обивала своими белыми шерстяными вязенками с синей надвязкой густой слой снега, насевшего в воротник господской
медвежьей шубы.
Генерал Стрепетов сидел на кресле по самой середине стола и, положив на руки большую белую
голову, читал толстую латинскую книжку. Он был одет в серый тулупчик на лисьем меху, синие суконные шаровары со сборками на животе и без галстука. Ноги мощного старика, обутые в узорчатые азиатские сапоги, покоились на раскинутой под столом
медвежьей шкуре.
К великой радости зрителей и к немалой потехе царя, Хомяк стал отступать, думая только о своем спасении; но Митька с
медвежьею ловкостью продолжал к нему подскакивать, и оглобля, как буря, гудела над его
головою.
Иногда кочегар казался мне дурачком, но чаще я думал, что он нарочно притворяется глупым. Мне упрямо хотелось выспросить его о том, как он ходил по земле, что видел, но это плохо удавалось; закидывая
голову вверх, чуть приоткрыв
медвежьи темные глаза, он гладил рукою мшистое свое лицо и тянул, вспоминая...
Самый интересный человек на пароходе — кочегар Яков Шумов, широкогрудый, квадратный мужик. Курносое лицо его плоско, точно лопата,
медвежьи глазки спрятаны под густыми бровями, щеки — в мелких колечках волос, похожих на болотный мох, на
голове эти волосы свалялись плотной шапкой, он с трудом просовывает в них кривые пальцы.
Учительница Скобочкина нарядилась медведицею, то есть попросту накинула на плечи
медвежью шкуру, а
голову медведя положила на свою, как шлем, сверх обыкновенной полумаски.
— А вот что, родимый. Сосед наш, убогий помещик, один сын у матери. Ономнясь боярин зазвал его к себе пображничать: что ж, батюшка?.. для своей потехи зашил его в
медвежью шкуру, да и ну травить собакою! И, слышь ты, они, и барин и собака, так остервенились, что насилу водой разлили. Привезли его, сердечного, еле жива, а бедная-то барыня уж вопила, вопила!.. Легко ль! неделю
головы не приподымал!
И в свет костра, по-медвежьи кося ногами, вступил огромный, старый мужик, без шапки, в одном рваном армяке на
голое тело и босой.
— Ты видишь это облако, которое как
медвежья косматая шуба висит над месяцем?.. — отвечал Вадим, приподняв
голову с презрительной усмешкой.
У Барского на месте лица скупо наляпаны багровые куски мяса, его огромная
голова, шея, щёки, руки — весь он густо оброс толстоволосой,
медвежьей шерстью, уши — не видны, ненужные глаза скрыты в жирных подушечках.
Совершенным медведем показался он мне и тут: и
голова, и спина, и плечи —
медвежьи, и ставил он ноги широко, не разгибая ступни — тоже по-медвежьему.
Прошка склонил
голову на руки. Жизнь казалась ему невозможной. В душе было темно и тоскливо, как еще не бывало никогда. Кроме тоски, он чувствовал еще обиду: ему казалось, что в игре, которую он вел с ближними, последние прибегают к неправильным и непозволительным ходам. Сам он работал только «всухую» и не мог без страха подумать об убийстве. Как и в кулачных боях, он полагался на кулак и на крепкую
медвежью хватку. Он желал бы, чтобы ближние боролись «благородно».
Голову он держал наклоненной вниз и немного набок, по-медвежьи, и когда ему приходилось посмотреть в сторону, то он не повертывал туда шею, а медленно и неловко поворачивался всем телом, как это делают люди-кривошеи или больные горлом.
Между тунгусским шаманом и европейским управляющим церковью — прелатом или (взяв для примера простых людей) между совершенно грубым, чувственным вогулом, который поутру кладет себе на
голову лапу
медвежьей шкуры, приговаривая молитву: не убий меня, и утонченным пуританином и индепендентом в Коннектикуте, хотя и есть разница в приемах, нет разницы в основах их веры, так как они оба принадлежат к одному и тому же разряду людей, которые полагают свое служение богу не в том, чтобы становиться лучше, а в вере или в исполнении известных произвольных постановлений.
Полояров исподлобья бросил косой взгляд на Хвалынцева и, в знак удовлетворения, с какою-то
медвежьею угрюмостью слегка кивнул
головою.
Закупали медвежат у соседних чуваш да черемис Казанской губернии, обучали их всякой
медвежьей премудрости: «как баба в нетопленой горнице угорела, как малы ребята горох воровали, как у Мишеньки с похмелья
голова болит».
Удэхейцы жили в большой, просторной юрте. Старик предложил нам остановиться у него. Обе женщины тотчас освободили нам одну сторону юрты. Они подмели пол, наложили новые берестяные подстилки и сверху прикрыли их
медвежьими шкурами. Мы, можно сказать, разместились даже с некоторым комфортом, ногами к огню и
головами к берестяным коробкам, расставленным по углам и под самой крышей, в которых женщины хранят все свое имущество.
Когда я вернулся в юрту, в ней уже все спали. Мне была постлана
медвежья шкура. Я снял обувь, положил под
голову тужурку и, прикрывшись одеялом, заснул.
Круглый большой обломок стены, упавший на другой большой отрывок, образовал площадку и лестницу о двух ступенях. Тут на разостланной
медвежьей шкуре лежал, обхватив правою рукою барабан, Семен Иванович Кропотов.
Голова его упала почти на грудь, так что за шляпой с тремя острыми углами ее и густым, черным париком едва заметен был римский облик его. Можно было подумать, что он дремлет; но, когда приподнимал
голову, заметна была в глазах скорбь, его преодолевавшая.